^

Глава XII

О НЕОБХОДИМОСТИ УСТРЕМИТЬ НАШИ УМЫ К СУДЕЙСКОМУ ПРЕСТОЛУ БОГА, ДАБЫ ПОЛНОСТЬЮ УБЕДИТЬСЯ, ЧТО ОПРАВДАНИЕ ДАЁТСЯ ДАРОМ

 

1. Хотя ясные свидетельства указывают на совершенную достоверность всех этих вещей, понять, до какой степени они важны и необходимы, можно только тогда, когда мы наглядно покажем самую основу спора. Во-первых, нам нужно вспомнить, что мы ведём речь не о том, как человек оказывается правым перед земным судьёй, но о том, как он предстаёт перед небесным престолом Бога, дабы не мерить нашей меркой чистоту, какой следует обладать, чтобы удовлетворить Божьему суду. Удивительна смелость и дерзость, с которой обычно подходят к этому вопросу. И примечательнее всего то, что с особой дерзостью и претенциозностью об оправдании делами болтают откровенно дурные люди, погрязшие в пороках и похотях. Это происходит оттого, что они вовсе не задумываются о справедливости и праведности Бога: если бы они имели хоть малейшее представление о них, они никогда бы над ними не насмехались. А они презирают её и над ней смеются. Ибо не понимают, что она настолько совершенна, что может принять её только то, что цельно, чисто от всякой скверны и полно такого совершенства, которое невозможно описать. Такого никогда не бывало у живого человека и никогда не будет.

Всякому легко болтать в каком-нибудь школьном закоулке, о той ценности, какой обладают дела для оправдания человека. Но когда человек предстанет перед лицом Бога, ему придётся отбросить все эти глупости, потому что тогда дело примет весьма серьёзный оборот и будет не до легкомысленных словесных упражнений. Вот куда нужно направить наш ум, если мы хотим узнать полезное об истинной праведности и справедливости. Нам нужно подумать, что мы сможем ответить Небесному Судье, когда Он призовёт нас дать отчёт. Следовательно, нам нужно увидеть Его на его престоле не таким, каким Его воображает наш ум сам по себе, но таким, каким Он изображён в Писании: от света которого меркнут звёзды, силою которого горы тают, как снег на солнце, от гнева которого колеблется земля, который своею мудростью уловляет мудрецов в их лукавстве, чистота которого так совершенна, что в сравнении с нею всё осквернено и запятнано, праведности которого не могут вынести даже его Ангелы, который не прощает злых, мщение которого, когда оно разгорится, жжёт до преисподней.

Так пусть же Он восседает, дабы исследовать дела людей, - и кто без трепета осмелится приблизиться к его Престолу? Ведь пророк так говорит об этом: «"Кто из нас может жить при огне пожирающем? кто из нас может жить при вечном пламени?" Тот, кто ходит в правде и говорит истину» (Ис 33:14 сл.). Пусть, если такой человек найдётся, выйдет вперёд. Но ответ таков, что не осмелится никто. Ибо другой голос заставляет нас трепетать: «Если Ты, Господи, будешь замечать беззакония, - Господи! кто устоит?» (Пс 129/130:3) Это тот вопрос, от которого могут мгновенно погибнуть все. Как написано в другом месте: «Человек праведнее ли Бога? и муж чище ли Творца своего? Вот, Он и слугам Своим не доверяет; и в ангелах Своих усматривает недостатки, тем более - в обитающих в храминах из брения, которых основание прах, которые истребляются скорее моли» (Иов 4:17-19). Там же: «Вот, Он и святым Своим не доверяет, и небеса нечисты в очах Его: тем больше нечист и растлен человек, пьющий беззаконие, как воду» (Иов 15:15-16).

Я сознаю, что в Книге Иова речь идёт о праведности более возвышенной, чем та, что состоит в соблюдении Закона. Это различие необходимо иметь в виду, ибо даже если кто-то соблюдёт Закон - что, впрочем, невозможно, - он не сможет выдержать всей строгости требований, которые Бог положит на весы своей сокрытой от нас справедливости, превосходящей наше разумение. Поэтому Иов, хотя и не чувствует себя виновным, немеет от ужаса, когда слышит, что Бог в своём совершенстве не удовлетворяется даже святостью Ангелов. Но сейчас я оставляю в стороне ту праведность, о которой там говорится, ибо она непостижима. Я лишь говорю, что когда наша жизнь оценивается по мерилу и правилу Божьего Закона, то мы окажемся слишком безумны, если нас не повергнет в великий ужас множество содержащихся в нём проклятий. На самом деле Бог написал их, дабы мы бодрствовали. И среди прочих это всеобщее проклятье, которое должно заставить вострепетать: «Проклят, кто не исполнит слов закона сего» (Втор 27:26). Короче, весь этот спор будет бессмыслен и бесполезен, если каждый человек не склонится перед Небесным Судьёй и, желая получить избавление, добровольно не признает себя полным ничтожеством.

 

2. Именно туда нам следует устремлять свои взоры, дабы научиться трепетать, а не пребывать в пустой гордыне. Нам нетрудно представлять (пока человек не прекратит сравнивать себя с другими людьми), что мы обладаем чем-то, чего другие не должны презирать. Но как только мы поднимем глаза к Богу, эта уверенность исчезает в один миг. Это происходит как с нашей душой по отношению к Богу, так и с нашим телом по отношению к небесам. Ибо, когда человек смотрит на то, что его окружает, его зрение представляется ему зорким и острым. Но стоит ему посмотреть на солнце, как он будет ослеплён его сиянием, и этот взгляд заставит его почувствовать крайнюю ущербность своего зрения, которое казалось ему таким хорошим, когда он вглядывался в предметы, что под солнцем. Так что не станем обольщаться ложной самоуверенностью.

Когда мы равны другим людям или выше их, - это ничто перед Богом; и эта материя подлежит его суду. А если подобные рассуждения не могут смирить нашу дерзость, то вспомним, что Господь сказал фарисеям: «вы выказываете себя праведниками пред людьми; но... что высоко у людей, то мерзость пред Богом» (Лк 16:15). То есть мы горделиво хвалимся нашей праведностью среди людей, тогда как она мерзостна Богу на небесах! А как в противоположность этому поступают служители Бога, истинно наставленные его Духом? Они говорят вместе с Давидом: «Не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается пред Тобой ни один из живущих» (Пс 142/143:2). И вместе с Иовом: «Как оправдается человек пред Богом? Если захочет вступить в прение с Ним, то не ответит Ему ни на одно из тысячи» (Иов 9:2-3). Теперь мы ясно видим справедливость Бога, то есть ту справедливость, которую не могут удовлетворить никакие человеческие дела и которая обвинит нас в тысяче преступлений, из каковых мы не оправдаемся ни в одном. Св. Павел, который был избранным Божьим сосудом, прекрасно понимал это в сердце своём и говорил, что, даже ничего не имея на совести, он этим не оправдывается (1 Кор 4:4).

 

3. Не только Писание даёт нам подобные примеры - так чувствовали и говорили все христианские учители. Св. Августин, например, заметил, что все верующие, которые стонут под бременем своей испорченной плоти и в немощах земной жизни, имеют ту единственную надежду, что у нас есть Иисус Христос, Посредник, который принёс удовлетворение за наши грехи [1 Тим 2:5-6]. Что это означает?

Если даже у святых одна лишь эта надежда, то чего стоит упование на дела? Говоря, что у них только одна надежда, он не оставляет им никакой другой. Подобным же образом высказывается св. Бернар: «Где ещё немощные найдут истинный покой и твёрдую уверенность, кроме как в ранах нашего Спасителя? Я обитаю там с тем большей уверенностью, что Он способен спасти. Потом мир угрожает мне, тело тяготит меня, дьявол расставляет свои сети. Но я не паду, потому что опираюсь на твёрдый камень. Если я тяжко согрешил, моя совесть мучит меня, но её смятение кончается, когда я вспомню о ранах Господа».

И он заключает: «Поэтому моя заслуга - это милость Господа. Я не беден заслугами, ибо Господь богат милостью. Поскольку милости велики, я преизобилую заслугами. Стану ли я воспевать свою праведность? Господи, я вспомню только о твоей праведности. Ибо она - моя. Ты дал мне праведность от Бога, Отца твоего». Он же в другом месте говорит: «Вот в чём заслуга человека - полагать всю свою надежду в Том, кто спас всего человека». Подобно этому в другом фрагменте, удерживая свою совесть в мире и покое и воздавая славу Богу, он говорит: «Пусть слава останется у Тебя, так чтобы никто не похитил ни единой её капли, - этого достаточно, чтобы я пребывал в мире. Я полностью отказываюсь от славы из страха, что, если я похищу не принадлежащее мне, я потеряю то, что мне дано». А другом месте он выражается ещё яснее: «Зачем Церкви заботиться о заслугах, когда у неё есть более надежное и твёрдое основание - прославляться в Боге? Поэтому не следует спрашивать, какими заслугами мы надеемся иметь жизнь, особенно когда мы слышим из уст пророка: "так говорит Господь Бог: не для вас Я сделаю это,... а ради святого имени Моего" (Иез 36:22). Достаточная заслуга в том, чтобы знать, что заслуг недостаточно. Но поскольку достаточная заслуга - не предполагать за собой никаких заслуг, то быть лишённым её достаточно для осуждения».

Что касается того, что слово «заслуги» св. Бернар употребляет в значении «добрые дела», то это нужно отнести на счёт обычая его времени. Осуждая тех, кто не имеет заслуг, он хочет обличить лицемеров, которые, позволяя себе всё, насмехаются над благодатью Божьей. О чём он прямо и говорит в дальнейшем, утверждая, что Церковь счастлива, если имеет заслуги, не притязая на них, и может смело притязать, не имея заслуг, потому что у неё есть предмет притязаний, однако вне всяких заслуг. У неё есть заслуги, но не для того, чтобы притязать на них. И добавляет, что ни на что не притязать - это и есть заслуга. Значит, Церковь может тем смелее притязать, чем менее она притязает, ибо у неё есть полное основание прославляться в великих Божьих милостях.

 

4. Это сущая правда. Всякая душа, хорошо наученная в страхе Божьем, понимает, что нельзя найти другого убежища, где можно было бы скрыться, когда предстоит отчитаться перед Богом. Если звёзды, которые среди ночи кажутся яркими и сияющими, утрачивают весь свой свет при появлении солнца, то что произойдёт с самой чистой невинностью, когда она будет сопоставлена с чистотою Бога? Ибо тогда нам будет предстоять невообразимо строгий экзамен, во время которого откроются самые тайные помышления сердца. Как говорит св. Павел, осветится скрытое во мраке и обнаружатся сердечные намерения (1 Кор 4:5). И это принудит совесть, даже если она сопротивляется и прячется, выставить напоказ то, о чём сейчас она, может быть, забыла. С другой стороны, будет продолжать своё дело дьявол и как обвинитель заставит человека вспомнить все злодеяния, на которые сам же его толкал. Тогда всё внешнее великолепие добрых дел, которое сейчас только одно и ценится, не принесёт никакой пользы. Речь будет идти только о чистоте сердца.

Поэтому всякое лицемерие - не только такое, когда люди, знающие про себя, что они злы, притворяются перед другими, но и такое, когда человек хвалится перед Богом (ибо мы очень склонны обманываться, переоценивая себя), - будет посрамлено и повержено, хотя теперь оно опьяняет нас гордостью и дерзостью. Те, кто не возвышает своего взора и своих чувств к подобному зрелищу, могут на какие-то мгновения услаждать себя сознанием собственной праведности; но на Божьем суде эта праведность будет тотчас повержена в прах. Так человек, которому снится, что он очень богат, пробуждаясь, находит себя нищим. Напротив, все те, кто видит истинное мерило праведности в Боге, несомненно убедятся в том, что все людские дела, если их оценивать по их внутреннему достоинству, суть не что иное, как грязь и нечистоты. Они убедятся, что то, что обычно считают праведностью, - нечестие перед Богом, и то, что называют чистотой, - скверна, а то, что именуют славой - бесславие.

 

5. После созерцания совершенства Бога нам необходимо спуститься к самим себе, чтобы вглядеться в себя, не обольщаясь и не обманываясь самовлюблённостью. Неудивительно, что мы в этом отношении слепы, что никто из нас не хранит себя от безумной и опасной склонности любить самого себя, о которой Писание говорит, что она глубоко укоренена в нас. «Всякий путь человека прям в глазах его», а также: «все пути человека чисты в его глазах» (Прит 21:2; 16:2). Так что же? Благодаря этому заблуждению человек освобождается от грехов? Совсем наоборот: как сказано далее, Господь взвешивает души. То есть, пока человек самообольщается видимостью своей праведности, Господь исследует на своих весах всё нечестие и всю грязь наших сердец. Никто не получит никакой пользы от самообольщения; так что не станем добровольно обманываться относительно своего падения.

Чтобы проникнуть внутрь себя, нужно постоянно призывать свою совесть к Судейскому престолу Бога. Его свет необходим, чтобы проникнуть в глубины нашей испорченности, которые в противном случае останутся в тайне и в темноте. Если мы сделаем это, то увидим, что означает высказывание о том, сколь многого не хватает человеку, чтобы оправдаться перед Богом [Иов 25:4], ибо он - лишь червь и моль и пьёт беззаконие, как воду (Иов 25:6; 15:16). Ибо кто чист? Кто родился чистым от нечистого семени? Нет такого ни одного (Иов 14:4). Мы почувствуем же то, что сказал о себе Иов: «Если я буду оправдываться, то мои же уста обвинят меня; если я невинен, то Он признает меня виновным» (Иов 9:20). Известная жалоба пророка относится не только к его времени, но ко всем временам: все блуждали как овцы, совратились каждый на свою дорогу (Ис 53:6). Здесь он имеет в виду всех, кому необходима благодать искупления. Итак, сознание суровости Божьего суда должно привести к тому, чтобы мы укротили себя страхом и были готовы принять благодать Иисуса Христа. Тот, кто полагает возможным обладать ею, не избавившись от всякого высокомерия, жестоко ошибается. Ибо следует запомнить, что Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать (1 Пет 5:5).

 

6. Но каким образом можем мы смириться, если не предоставим себя милосердию Божьему, ощутив себя совершенно нищими и немощными? Я не называю «смирением» то состояние, когда мы думаем, что чем-то обладаем. В самом деле, недаром мы говорили о пагубном лицемерии, при котором соединяются две вещи: то, что нам следует чувствовать себя уничижёнными перед Богом, но в каком-то отношении ощущать себя праведными. Ибо если мы исповедуем перед Богом нечто противоположное тому, что чувствуем в своём сердце, то, значит, мы лжём Ему. Мы сможем проникнуться должным чувством только тогда, когда всё, что кажется нам в нас превосходным, будет попрано совершенно. Когда мы слышим из уст пророка, что Бог спасает людей угнетённых, а очи надменные унижает (Пс 17/18:28), то подумаем, во-первых, что мы обретаем доступ к спасению, только отбросив всякую гордость и приняв подлинное смирение; а во-вторых, что это смирение не есть скромность - внешний покров, создающий лишь видимость того, что мы склоняемся перед Богом (как мы в нашем человеческом общении называем смиренными людей, которые не превозносятся в гордыне, не презирают других, хотя и считают себя чего-то стоящими). Это смирение представляет собой непритворное сердечное самоотречение, происходящее от искреннего чувства нашей ничтожности и нищеты.

Такое смирение неоднократно описывается в Слове Божьем. Когда Господь говорит через пророка Софонию: «Я удалю из среды твоей тщеславящихся... знатностью,- но оставлю среди тебя народ смиренный и простой, и они будут уповать на имя Господне» (Соф 3:11 -12), - то не показывает ли Он вполне ясно, кто суть смиренные? Это те, кто сокрушён сознанием своей нищеты. Напротив, под гордыми Он понимает веселящихся и тщеславящихся, так как преуспевающие люди имеют обыкновение тщеславиться. Далее, смиренным, кого Бог желает спасти, Он не оставляет ничего, кроме упования на Него. То же самое говорится у Исайи: «А вот, на кого я призрю: на смиренного и сокрушённого духом и на трепещущего пред словом Моим» (Ис 66:2). У него же: «Я живу на высоте небес и во святилище, и также с сокрушёнными и смиренными духом, чтоб оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушённых» (Ис 57:15). Когда мы слышим слово «сокрушение», то под этим надо понимать, что рана сердца столь глубока, что человек распростёрт на земле и не в силах подняться сам. И если мы хотим быть вознесены вместе со смиренными, то необходимо, чтобы наше сердце было сокрушено именно подобным образом. Если этого нет, то нас усмирит мощная десница Господня, повергнув в унижение и стыд.

 

7. Более того, наш добрый Господин, не удовлетворяясь простыми словами, даёт нам в притче, как на картине, подлинный образ смирения. Он рассказывает о мытаре, который, стоя вдали и не осмеливаясь поднять глаз на небо, с сокрушёнными вздохами молится так: Господи, будь милостив ко мне, бедному грешнику! (Лк 18:13) Не станем считать признаком притворной скромности то, что он не смеет поднять глаза к небу и, ударяя себя в грудь, называет грешником. Нет, это свидетельства сердечного чувства. С другой стороны, Иисус показывает фарисея, который воздаёт хвалу Богу за то, что он не таков, как другие люди, грабители, беззаконники или прелюбодеи, что он постится два раза в неделю и отдаёт десятую часть своего состояния. Он открыто признает, что его праведность происходит от милости Божьей. Но, поскольку он верит, что праведен по делам, он уходит отверженный Богом. Напротив, мытарь оправдан сознанием своего нечестия.

Из этого мы можем видеть, насколько угодно Богу наше смирение: настолько, что сердце неспособно принять Божью милость, если оно не свободно от всякого мнения о собственных достоинствах. Если оно занято им, то закрыт доступ благодати. Дабы в этом не оставалось никакого сомнения, Отец послал на землю Господа нашего Иисуса с поручением принести добрую весть бедным, исцелить сокрушённых сердцем, проповедать пленным освобождение, узникам - открытие темницы, утешить сетующих, дать им вместо пепла славу, вместо плача елей, вместо уныния одежды радости (Ис 61:1-3). Исполняя это поручение, Он призывает принять своё благословение только труждающихся и обременённых. В другом месте Иисус говорит, что пришёл призвать не праведников, а грешников (Мф 11:28; 9:13).

 

8. Поэтому, если мы хотим ответить на призыв Христа, мы должны быть далеки от всякого высокомерия и самомнения. Под высокомерием я разумею гордость, которая возникает из глупого убеждения в собственной праведности, когда человек считает, будто обладает чем-то угодным Богу. Под самомнением я понимаю плотское небрежение, которое может иметь место вне всякой связи с убеждением в Ценности дел. Существует немало грешников, которые настолько опьянены сладостью своих пороков, что не задумываются о Божьем суде и, словно потерявшие рассудок, не стремятся к предложенной им милости. Следует избавиться от этого небрежения, равно как и от самоуверенности, если мы хотим быть свободны для того, чтобы устремиться ко Христу и исполниться его благ. Ибо мы никогда не сможем довериться Ему, если не откажемся полностью от доверия к самим себе. Никогда мы не возвысим до Него своё сердце, если прежде не повергнем своё сердце в уныние. Никогда мы не получим от Него истинного утешения, если не отчаемся в самих себе.

Итак, мы лишь тогда будем готовы получить благодать от Бога, когда, утратив всякую уверенность в самих себе, будем видеть единственную опору в его благости. И, как сказал св. Августин, забыв о своих заслугах, получим милости от Христа, ибо, если бы Он искал у нас каких-то заслуг, мы никогда не получими бы его даров. С ним вполне согласен св. Бернар, который сравнивает гордых, приписывающих себе какие бы то ни было заслуги, с неверными рабами, относящими на свой счёт похвалы той милости, которая лишь передаётся через них. Это как если бы стена хвалилась тем, что производит свет, который она получает через окно. Чтобы более не задерживаться на этом, нам следует запомнить короткое, но всеобщее и вполне определённое правило: к принятию плодов Божьей милости должным образом готов тот, кто полностью самоуничижился и отказался - не скажу от собственной праведности, которой не существует, но от обманывающего нас подобия праведности. Ибо чем более человек полагается на самого себя, тем больше он создаёт препятствий для благодати Божьей.




ЗАМЕТКИ ЧИТАТЕЛЕЙ

 

^