15. Здесь возникает несколько вопросов. В Писании рассказывается, что Бог иногда исполнял прошения, которые исходили не из смиренного и спокойного сердца. Так, у Иофама были веские причины проклинать жителей Сихема и желать их гибели (Суд 9:20). Но поскольку он был движим гневом и жаждой мести, то, казалось бы, Бог, сотворив то, о чём просил Иофам, поощрил неукротимую и безудержную страсть. Очевидно, что Самсон был одержим тем же пламенем, когда говорил: «Господи Боже! ... Укрепи меня, ... чтобы мне в один раз отмстить Филистимлянам» (Суд 16:28). Хотя в этом желании есть частица доброго усердия, в нём преобладает порочная и неумеренная страсть. Бог дал ему желаемое. На первый взгляд, отсюда можно заключить, что, хотя молитвы не соответствуют правилу Слова Божьего, они всё-таки оказываются действенными. На это я отвечаю, что непреложный закон, данный на все века, не должен отменяться несколькими отдельными примерами. Более того, Бог порой вызывает в некоторых людях особые душевные движения - откуда и проистекает это разнообразие, - ибо тем самым Он выделяет их из общего ряда. Мы должны хорошо помнить ответ, который Иисус Христос дал своим ученикам, когда они неразумно пожелали последовать гневным деяниям Илии. Он сказал, что они не знают, каким духом ведомы (Лк 9:55).
Но нужно пойти дальше и сказать, что желания, которые Бог исполняет, не всегда Ему угодны. Но Он желает научить всех так, чтобы сказанное в Писании люди испытали на собственном опыте: что Бог помогает немощным и слышит стоны несправедливо обиженных, прибегающих к Нему; что по этой причине Он производит суд, когда угнетённые обращают к Нему свои стенания, сколь бы недостойны ни были они получить что-либо. Ибо множество раз, карая жестокость, грабительство, насилие, злоупотребления и иные злодеяния нечестивых, сдерживая дерзость, гнев и тираническую власть сильных мира сего, Бог являл делом, что Он желает помочь несправедливо униженным и оскорблённым, даже если они - бедные слепцы, которые молятся не зная кому. В сто седьмом [106-м] псалме особенно ясно сказано, что молитвы, которые не доходят до небес по вере, порой всё же оказываются действенными. Ибо Бог преклоняет ухо своё к молитвам, которые естественное чувство вызывает у неверующих так же, как и у верующих, и к которым Он проявляет благосклонность, обнаруживающуюся в этом псалме (Пс 106/107:6,13,19).
Значит ли это, что Бог, исполняя прошения, подобные воплю, тем самым объявляет, что они Ему угодны? Нет, но когда Он не отвергает неверующих и исполняет их прошения, хотя вовсе не одобряет их, то этим он желает явить своё милосердие в ещё более ярком свете. Кроме того, Бог желает побудить усерднее молиться своих верных служителей, если они увидят, что вопли и стенания даже мирских людей порою не остаются без ответа. Из этого не следует, чтобы верующие отвращались от данного им закона или завидовали тем, чьи молитвы исполняются описанным выше образом, как будто те многое приобретают, получая просимое. В другом месте (/3/3.25) мы уже сказали, что Бог подобным образом внял притворному раскаянию царя Ахава (3 Цар 21:29), чтобы показать, как легко Он может примириться со своими избранниками, когда они, искренне обратившись, придут к Нему просить о примирении. Поэтому Он жалуется на евреев, ибо они, получив от Бога избавление от бедствий и испытав на опыте, как легко Он прощает, вернулись к беззаконию и мятежу (Пс 105/106:43). Ещё явственнее это обнаруживается в истории Судей. Этот не раз побеждённый народ возрыдал, и, хотя в его слезах не было ничего, кроме лицемерия и лжи, Бог избавил его от врагов своею рукою. Короче говоря, как Бог повелевает солнцу изливать свой свет на добрых и злых [Мф 5:45], так не презирает Он стонов тех, на чьей стороне правда и чьи беды достойны его помощи, пусть даже их сердца нечисты. Однако Бог исполняет их мольбы не ради их спасения. По отношению к хулителям его доброты Он не являет Себя спасителем, когда их насыщает.
Более сложный вопрос может возникнуть в связи с Авраамом и Самуилом. Первый, не будучи вооружён каким-либо Божьим словом, молился за Содом (Быт 18:23-32), второй - за Саула вопреки явному запрету (1 Цар 15:11). Так же поступал Иеремия, желая молитвою отвратить погибель от Иерусалима (Иер 32:16 сл.). Ибо хотя они были достойны отвержения, казалось слишком жестоким лишать их веры. Я надеюсь, что умиротворённые души удовлетворит такое решение. Опираясь на общий принцип, согласно которому Бог велит жалеть даже тех, кто этого недостоин, можно сказать, что эти люди вовсе не были лишены веры из-за подобного сострадания, хотя они отчасти исказили его смысл. Св. Августин говорит на эту тему весьма осторожно: «Как святые могут молиться с верою, прося у Бога того, что противоречит его установлению? Это происходит потому, что они молятся в согласии с Божьей волей - не той, которая сокрыта от нас и неизменна, но той, которая воодушевляет людей, дабы услышать их иным образом, так, как Он знает в силу своей мудрости» (Августин. О граде Божием, XXII, II, 2 (МРL, XLI, 753)). Это очень полезное определение. Ибо согласно своему непостижимому плану Бог направляет всё происходящее в мире таким образом, что молитвы святых, даже если у них к вере примешана какая-то оплошность или заблуждение, не будут ни напрасными, ни бесплодными.
Но это также не должно быть примером для подражания, ибо Бог не прощает святых, которые перешли определённую границу. Поэтому тогда, когда нет бесспорных обетований, мы должны молиться как бы при некотором условии. В этом нас убеждает Давид, когда молится таким образом: «Восстань, Господи, ... пробудись для меня на суд, который Ты заповедал» (Пс 7:7). Здесь он показывает, что имеет особое обетование, достаточное для того, чтобы просить о временном благодеянии; в противном случае он не был бы в нём уверен.
16. Теперь нам надлежит подчеркнуть, что всё выведенное нами из четырёх правил доброй молитвы, не должно приниматься с такой строгостью, будто Бог отвергает любые молитвы, в которых нет совершенства веры и покаяния, горячего усердия и такой кротости в выражении своих просьб - то есть таких молитв, что за них нельзя было бы ни в чём упрекнуть. Мы уже говорили (раздел 5), что хотя Бог даёт нам свободу приближаться к Нему в молитве, мы должны постоянно сохранять кротость и почтение, никогда не отпускать узду, сдерживающую наши желания, чтобы не желать более того, что позволено Богом. Далее, чтобы не порочить Божье величие, нам следует возноситься ввысь своим духом, освобождаться от пут мира сего и быть настроенными на чистое поклонение Богу.
Никто никогда не исполнял этого в той полноте, которая от нас требуется. Даже если оставить в стороне простых людей, сколько жалоб найдём мы у Давида, в которых чувствуется какая-то чрезмерность! Не оттого, что он по своей воле хотел спорить с Богом, или насмехаться над Ним, или возражать против его суда, но потому, что, претыкаясь и падая в своей немощи, он не находил другого способа избавиться от своих страданий и бед. Однако Бог принимает даже такой способ молитвы и прощает наши невежество и глупость, когда мы не можем выразить какого-то должного желания. Без этой снисходительности Бога у нас не было бы никакой возможности молиться. И вот, хотя Давид был полон решимости покориться всему, что угодно Богу, и молился с великим терпением и надеждой получить просимое, порой он вскипал неумеренной страстью, которая весьма далека от первого изложенного нами правила молитвы. В конце тридцать девятого [38-го] псалма явственно обнаруживается, что этот святой пророк был охвачен настолько сильной тревогой и печалью. что перешёл всякую меру: «Отступи от меня, - говорит он Богу, - чтобы я мог подкрепиться, прежде нежели отойду, и не будет меня» (Пс 38/39:14). Можно было бы сказать, что это - отчаявшийся человек, который не желает ничего, кроме как сгнить в своём зле и вовсе не замечает руки Божьей. Но это неистовство исходит не из вероломного и окаменевшего сердца, не из желания изгнать Бога прочь, как это случается с отверженными. Он просто жалуется, что для него невыносим гнев Божий. При подобных искушениях у верующих часто возникают желания, несовместимые со словом Божьим. В состоянии ожесточения они здраво не оценивают того, что дозволено и необходимо. Верно, что любые молитвы, запятнанные подобными пороками, заслуживают быть отвергнутыми. Но Бог хранит своих святых и покрывает их недостатки при условии, что они стенают от них, порицают себя и тотчас возвращаются и тотчас раскаиваются в них.
Они грешат также против второго правила, потому что вынуждены преодолевать свою холодность, а также потому, что их нищета и немощь не настолько их теснят, чтобы заставить молиться как должно. Кроме того, им случается настолько отклоняться от верного пути, что их умы погружаются во мрак. Поэтому необходимо, чтобы Бог простил их и за это. Тогда их молитвы - или вялые, или неумело выраженные, или ежеминутно прерывающиеся, или уклоняющиеся в сторону - всё же будут услышаны и приняты.
Бог естественным образом вложил в сердца людей правило, согласно которому молитвы не истинны, не таковы, какими должны быть, если дух не возносится ввысь. Отсюда происходит привычка воздевать руки - о чём мы уже говорили (раздел 5), - которая практиковалась во все времена у всех народов и сохраняется до сих пор. Но сколько отыщется людей, которые были бы убеждены в своей отягощённости грехами и низости, ибо душа их пригибается к земле? Что же касается прощения грехов, то, хотя ни один из верующих, молясь Богу, не забывает об этом, но лишь обладающие подлинным молитвенным опытом сознают, что они не приносят и десятой части жертвы, о которой говорит Давид и которая состоит в сокрушённом духе: «Сердца сокрушённого и смиренного Ты не презришь, Боже» (Пс 50/51:19). Таким образом, они должны просить двойного прощения. Во-первых, чувствуя себя виновными во многих грехах, которые тем не менее не трогают их до такой степени, чтобы они возненавидели себя до глубины души, они молят, чтобы подобная медлительность не принималась в расчёт на Божьем суде. Во-вторых, из-за того, что они получили пользу от раскаяния и страха перед Богом и что, оскорбив Бога, они охвачены скорбью, и просят принять их в Божью милость.
Слабость веры и несовершенство верующих оскверняют и портят молитвы, если им не предшествует доброта Бога. Однако неудивительно, что Он терпит этот недостаток, ибо не раз так немилосердно испытывает верующих и насылает на них столь жестокие бедствия, что кажется, будто Он намеренно желает погасить их веру. Это очень тяжкое искушение, если верующие вопиют: «Господи, Боже сил! доколе будешь гневен к молитвам народа Твоего?» (Пс 79/80:5) - как будто, молясь Ему, они лишь ещё сильнее разжигают его гнев. Или, когда Иеремия восклицает: «Когда я взывал и вопиял, задерживал молитву мою» (Плач 3:8), - то нет никакого сомнения, что он мучился сильнейшим потрясением. В Писании немало подобных примеров, из которых явствует, что вера святых часто смешивалась с сомнением и растерянностью и действовала так, что, веруя и надеясь, они обнаруживали, что в них таится неверие.
Когда они не достигали того, чего следовало желать, то тем больше усилий должны были прилагать к тому, чтобы исправить свои пороки и приблизиться к совершенному правилу молитвы. Но при этом должны были осознавать, в какую глубину зла погружены, ибо, ища лекарства, они навлекают на себя новые болезни. Нет ни одной молитвы, которой не презрел бы Бог, если бы не закрывал глаза на множество оскверняющих её пятен. Я рассказываю об этих вещах не для того, чтобы верующие набрались смелости простить себе хотя бы немногое, но для того, чтобы, сурово упрекая себя, они силились преодолеть эти препятствия. И хотя Сатана стремится перекрыть им все пути, пусть они идут дальше, убеждённые, что вопреки множеству препятствий их чувство и их пыл не перестанут быть угодными Богу, а их просьбы будут исполнены - ибо они продвигаются к цели, которой нельзя достичь слишком быстро.
17. Но поскольку ни один человек не достоин обращаться к Богу и представать перед его ликом, то, чтобы освободить нас от этого стыда, который мучает нас или должен мучить внутри нашего естества, Небесный Отец дал нам своего Сына, Господа нашего Иисуса Христа, в качестве Посредника и Ходатая перед Ним (1 Тим 2:5; 1 Ин 2:1). Благодаря Ему мы можем свободно приблизиться к Богу, будучи убеждены, что имеем такого Заступника, который ни в чём не может быть отвергнут Отцом, и что нам ни в чём не будет отказано, если мы просим во имя его. К этому относится всё то, чему мы учили о вере в предыдущих частях книги. Ибо обетование указывает нам на Иисуса Христа как на Посредника и, когда надежда получить просимое не основывается на Нём, она лишается блага молитвы. В самом деле, если нам на ум приходит устрашающее величие Бога, то невозможно не испугаться и не почувствовать себя сокрушёнными и изгнанными по причине своего недостоинства. Это чувство проходит только тогда, когда вперёд выступает Иисус Христос и встречает нас, дабы сменить престол устрашающей славы на престол благодати, к которому апостол зовёт нас приступить с доверием, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи (Евр 4:16).
Поэтому, как нам повелено взывать к Богу, а тем, кто будет делать это, обещано, что будут услышаны, так же ясно нам повелено взывать к Богу во имя Господа нашего Иисуса Христа и обещано, что мы будем услышаны во всём, о чём попросили во имя его. «Доныне, говорит Иисус, вы ничего не просили во имя Моё; просите и получите ... И если чего попросите во имя Моё, то сделаю, да прославится Отец в Сыне» (Ин 16:24; 14:13). Тем самым Он вне всякого сомнения открывает, что все те, кто взывает к Богу от иного имени, нежели имя Иисуса Христа, нарушают заповедь Бога и противятся его воле. И значит, они не имеют никакого обетования что-либо получить от Него. Ибо, как говорит св. Павел, «все обетования Божий в Нём "да" и в Нём "аминь"» (2 Кор 1:20). То есть все Божьи обетования утверждены, определены и надёжны в Иисусе Христе и в Нём непременно исполнятся.
18. Следует обратить внимание на время произнесения заповеди: так, Иисус Христос велит своим ученикам видеть убежище в его заступничестве после того, как Он вознесётся на Небо. «В тот день будете просить во имя Моё» (Ин 16:26), - говорит Иисус. Совершенно очевидно, что с самого начала молящийся бывал услышан только благодаря милости Посредника. Поэтому Бог повелел в Законе, чтобы священник, которому одному позволено входить в святилище, нёс на плечах имена двенадцати колен Израилевых и столько же драгоценных камней на груди (Исх 28:9-12,21); а народ должен оставаться в отдалении, чтобы произносить свои прошения устами священника. Жертвы должны были подтверждать молитвы и придавать им действенность. Эта церемония показывала, что всем нам запрещено представать перед ликом Бога, и поэтому мы нуждаемся в посреднике, который предстанет от нашего имени, понесёт нас на своих плечах и на своей груди, чтобы мы были услышаны через него. И чтобы молитвы, которые никогда не бывают лишены хотя бы малой скверны, были очищены пролитием крови.
Мы видим, что святые, дабы получить просимое, основывали свою надежду на жертвах, которые, как они знали, установлены для того, чтобы исполнились все их молитвы. Давид говорит: «Да воспомянет [Господь] все жертвоприношения твои и всесожжение твоё да соделает тучным» (Пс 19/20:4). Тем самым он открывает, что с самого начала Бог был умиротворён заступничеством Иисуса Христа, чтобы исполнить желания верующих. Для чего Иисус Христос - если вернуться к только что рассмотренной теме - назначил новый день, когда ученики его будут молиться во имя его, если не для того, чтобы сегодня эта милость, став более явной, заслуживала куда большего почтения? Несколько раньше Иисус высказался в том же смысле: «Доныне вы ничего не просили во имя Моё; просите и получите» [Ин 16:24]. Дело не в том, что ученики были совершенно невежественны и никогда не говорили «да» о служении Посредника - ведь все евреи были проникнуты этой истиной. Но дело в том, что они ещё не имели явного знания о том, что Иисус Христос, вознесшись на Небо, должен стать Ходатаем в более узком смысле, чем прежде. И чтобы смягчить тоску, которая овладела учениками из-за его близящегося отсутствия, Он им объявляет об этом, принимая на Себя миссию Заступника. Он уверяет их, что до того времени они были лишены особенного благодеяния, которым воспользуются теперь, когда получат больше свободы взывать в Богу, ибо их Ходатай будет на Небе. Как сказал апостол, его кровью наш путь туда стал новым и живым (Евр 10:19-20). И по той же причине наша испорченность стала менее простительной, если мы не примем всей душою этого бесценного благодеяния, которое предназначено именно нам.
19. Поскольку Иисус Христос - наш единственный путь и единственный доступ к Богу, то наши противники, не считая Его таковым, теряют всё, что приблизило бы их к Богу, и могут найти у его Престола лишь гнев, ужас и суд. И поскольку Бог назначил и поставил нашим Главой и Поводырём единственно Иисуса Христа, то те, кто отворачивается от Него или мало Его почитает, стремятся, насколько это в их силах, стереть Божий знак.
Но Иисус Христос поставлен единственным Посредником, через заступничество которого Бог становится к нам благосклонным и прощающим. Хотя мы почитаем ходатайства святых, которыми они взаимно просят у Бога спасения для себя и других, на что указывает св. Павел (1 Тим 2:1), мы ставим условие, чтобы эти ходатайства всегда зависели от единственного ходатайства Иисуса Христа и ни в коем случае не умаляли его. Поскольку они основаны на чувстве любви, которым мы связаны друг с другом как члены, то их условием является единение (unite) с нашим Главой. А поскольку эти ходатайства приносятся во имя Иисуса Христа, то не свидетельствуют ли они, что никто не может получить помощь благодаря молитвам других, если его заступником не будет Иисус? Своим заступничеством Он нисколько не мешает тому, чтобы мы питали Церковь молитвами друг за друга. Посему не подлежит сомнению, что все ходатайства Церкви должны относиться и устремляться к заступничеству Иисуса Христа. Здесь мы обязаны хранить себя от неблагодарности: Бог, не обращая внимания на наше недостоинство, не только даёт каждому возможность молиться за себя, но допускает и принимает наши молитвы друг за друга. Бог оказывает нам честь быть представителями его Церкви, нам, которые вполне заслужили того, чтобы были отвергнуты даже их молитвы за себя. Так что какой гордыне мы бы предались, если бы злоупотребили подобной щедростью, затемняя славу Иисуса Христа!
20. То, что бормочут нынешние софисты, будто Христос - посредник при искуплении, а верующие - при заступничестве, есть чистая ложь. Словно Христос, освобождённый от временного посредничества, получил вечную миссию ради своих рабов. Вот так воздают они Христу великую честь, отделяя для Него маленькую частицу той славы, которая по праву Ему принадлежит во всей полноте! Но Писание подходит к этому совсем по-другому, и верующего должна убеждать его простота, а не уловки этих обманщиков. Когда св. Иоанн говорит, что если бы кто согрешил, то мы имеем Ходатая пред Отцом, Иисуса Христа (1 Ин 2:1-2), то он не имеет в виду, что Иисус когда-то был нашим Ходатаем, но приписывает Ему миссию вечного Заступника. И св. Павел утверждает, что Иисус Христос, сидя одесную Бога, ходатайствует за нас (Рим 8:34). А когда в другом месте св. Павел называет Его единственным Посредником между Богом и людьми (1 Тим 2:5), то не вспоминает ли он о молитвах, о которых упоминал ранее? Сказав тогда, что должно молить Бога за всех людей, теперь он подтверждает эту мысль и говорит, что един Бог, един и Посредник, приближающий к Нему всех людей.
В самом деле, св. Августин не рассматривает Иисуса Христа иначе, когда говорит: «Христиане в своих молитвах просят Бога друг за друга. Но Тот, кто молится за всех, а за Него не молится никто, есть истинный и единственный Посредник (Евр 10:19 cл.). Павел, будучи одним из главных членов [Церкви], но тем не менее лишь членом, и зная, что Господь Иисус, истинный Священник всей Церкви, вошёл в Божье Святилище не в образе и подобии, а в истине, просит верующих молиться за него. Однако при этом он не делает себя посредником между Богом и людьми, а требует, чтобы все члены тела так же хорошо молились за него, как он молится за других, дабы у всех была забота друг о друге и сострадание друг к другу (Рим 15:30; Эф 6:18-19; Кол 4:3; 1 Кор 12:25). Тем самым молитвы друг за друга всех членов Церкви, которые ещё трудятся на земле, должны подниматься к Главе, который предшествует им на Небесах и от которого мы получаем прощение своих грехов. Ведь если бы св. Павел был посредником, то другие апостолы тоже были бы ими. И таким образом имелось бы множество посредников, что не соответствует сказанному в другом месте: есть единственный Посредник между Богом и людьми, для которого мы тоже одно, если сохраняем единство веры в союзе мира (Эф 4:3)» (Августин. Против Послания Пармениана, II, VII, 16 (МРL, ХLIII, 60)). Этот отрывок взят из второй книги против Пармениана. На эту тему Августин рассуждает также в труде, посвящённом девяносто четвёртому [93-му] псалму: «Если ты ищешь посредника, который приведёт тебя к Богу, то Он на Небе и молится там за тебя, ибо Он умер ради тебя на земле» (Августин. Толк. на Пс 94, 6 (МРL, ХXXVII, 1220 p.)). Мы правы, что не воображаем себе Христа стоящим на коленях и смиренно молящимся. Но вместе с апостолом мы понимаем, что Он так предстаёт пред лицом Бога, что силы его смерти хватает на постоянное заступничество. При этом условии - что Он вошёл в Небесное Святилище - Он один может представлять молитвы народа, который отнюдь не близок к Богу.
21. Что касается святых, которые, уйдя из этого мира, живут со Христом, то, если мы возносим к ним какую-либо молитву, не станем воображать, будто они имеют какой-либо иной путь, кроме Христа. Он есть единственный путь, и их прошения Бог принимает не иначе, как во имя Иисуса. Св. Писание, уводя нас от всех прочих, призывает к одному Христу, ибо Небесному Отцу угодно, чтобы всё было собрано в Нём. Поэтому слишком большая глупость, если не безумие, рассчитывать на доступ к Богу через святых, когда мы отделяем их от Иисуса.
А кто станет отрицать, что именно это не делалось прежде и не делается теперь, во времена папства? Чтобы добиться благорасположения Бога, паписты ссылаются на заслуги святых и их именем призывают Бога, чаще всего забывая об Иисусе. Разве это не означает передавать им миссию заступничества, которую мы связываем со Христом? И кто - Ангел или дьявол - когда-либо шепнул людям хотя бы одно слово о заступничестве святых, которое они выдумали? В Писании об этом не сказано ничего. По какой же причине его измыслили? Несомненно, когда человек ищет какой-то дополнительной помощи, о которой ничего не сказано в Слове Божьем, то этим он явно демонстрирует свою немощь. И если призвать в свидетели совесть тех, кто настаивает на заступничестве святых, то обнаружится, что это происходит исключительно от их растерянности - как будто им не хватает Христа или Он слишком строг для них. Этими сомнениями они чудовищно бесчестят Христа и отнимают у Него звание единственного Посредника, которое было дано Ему Отцом как исключительная прерогатива и потому не может быть перенесено на кого-либо ещё. Поступая так, наши противники затемняют славу его рождения, отрицают Крест, уничтожают хвалу за все его дела и страдания, ибо ничто не направлено к иной цели, кроме как к признанию Иисуса единственным Посредником.
Одновременно они отвергают благоволение Бога, который объявил Себя их Отцом. Ибо Он не будет их Отцом, если они не считают Иисуса Христа своим Братом. А ведь они отвергают Его, не признавая, что Он испытывает к ним братское чувство, которое так сладко и нежно, как никакое другое в мире. Поэтому Писание представляет Его нам совершенно особенным образом, направляет нас к Нему и убеждает, чтобы мы оставались в Нём. «Он является - пишет св. Амвросий, нашими устами, которыми мы говорим с Отцом, нашими глазами, которыми мы смотрим на Отца, нашей правой рукой, которую мы предлагаем Отцу, - без чего посредник не имеет доступа ни к Богу, ни к нам, ни к святым» (Амвросий. Об Исааке и душе, VIII, 75 (МРL, XIV, 557))
Если в поисках извинения они ссылаются на то, что смысл всех их торжественных молитв в храмах угоден Богу благодаря Иисусу Христу, то это легкомысленная отговорка. Ибо заступничество Иисуса Христа профанируется не в меньшей степени, когда его смешивают с молитвами и заслугами умерших святых, нежели когда о нём вовсе забывают и говорят только о святых. Более того, во всех своих литаниях, гимнах и чтениях где они славят святых вне всякой меры, не говорится ничего нового об Иисусе Христе.
22. Безумие в этом отношении дошло до такой степени, что природу предрассудка, который, когда отброшены поводья, не перестаёт эпатировать людей без всякой меры, мы можем наблюдать в действии. С тех пор как в святых начали видеть посредников, на каждого из них возложили особую задачу, так что в полном соответствии с разнообразием дел и намерений то одного то другого просят быть ходатаем в каком-то особенном деле. Более того, каждый выбирает своего «личного» святого и доверяется его покровительству, как бы защищающему его от Бога. Произошло не только то, что боги были воздвигнуты в соответствии с числом городов (за что пророк упрекал израильтян [Иер 2:28; 11:13]), но и то, что они были созданы в соответствии с множеством лиц, так что каждый имеет своего бога. Но если у этих людей есть чувство, устремлённое к воле Бога, пусть они увидят в ней и к ней отнесут все свои желания. А тот, кто нашёптывает им другую молитву, нежели молитву о желании наступления Царства Божьего, относится к ним слишком по-плотски и слишком жестоко, и даже унижает их. Отсюда можно рассудить, как следует воспринимать всеобщую фантазию, будто думать о святых означает иметь влечение к кому-то одному и должным образом почитать его. Наконец, некоторые не удерживаются от ужасного святотатства, призывая святых не только как заступников и ходатаев, но и как поводырей к спасению. Вот куда падают несчастные люди, когда однажды выходят за поставленные им границы, то есть за пределы Слова Божьего.
Я не говорю о других зрелищах нечестия, более тяжких и недостойных, которым предаются паписты без всякого стыда, хотя они ненавистны Богу, Ангелам и людям. Падая на колени перед образами св. Варвары, св. Екатерины и других подобных святых, созданных по их прихоти, они бормочут «Отче наш». Те, кто величает себя прелатом, кюре или проповедником, не только не исправляют и не запрещают эти оргии, но, скорее, приветствуют их, тем более что имеют от них неплохой доход. Но даже если они пытаются умыть руки при виде этого гнусного святотатства, поскольку не допускают его на своих мессах и вечернях, под каким предлогом могут они запретить кощунства, которые сами произносят во весь голос, когда молят св. Элигия или св. Медарда оберегать с Небес своих служителей и подавать им помощь? И когда молят Деву Марию приказать своему Сыну исполнить их просьбы? Когда-то Карфагенский собор запретил, чтобы какая-либо молитва, произносимая в алтаре, была обращена к святым (III Карфагенский собор (337), постановление XXIII). Вполне возможно, что добрые епископы того времени, уже не способные вообще устранить или сдержать раж толпы, искали по крайней мере лекарства, которое было лекарством лишь наполовину: чтобы общественные молитвы не были заражены безумной набожностью, которую вносили ханжи, говорившие: «Sancta Maria» или «Sancte Petre, ora pro nobis» («Святая Мария» или «Святой Пётр, молись о нас», (лат.)). Но иные разжигались ещё более, то есть с дьявольской назойливостью, и без колебаний относили к тому или иному лицу то, что свойственно Богу и Иисусу Христу.
23. Если некоторые пытаются доказать, что подобное заступничество может быть обосновано словами Св. Писания, то это напрасная трата времени. Они утверждают, что там часто говорится о молитвах Ангелов. И не только об этом, но и о том, что Ангелы своими руками возносили к Богу молитвы верующих. Здесь я с ними согласен. Но если им кажется позволительным сравнивать умерших святых с Ангелами, то они должны доказать, что святые суть служебные духи, посланные ради нашего спасения (Евр 1:14), и что им поручено служение направлять нас на всех наших путях (Пс 90/91:11), быть вокруг нас, увещевать, утешать и постоянно оберегать (Пс 33/34:8). Ибо всё это возложено на Ангелов, а не на святых. Так что из многообразных служений, посредством которых Писание проводит различие между Ангелами и людьми, обнаруживается, что говорить о тех и других одновременно, не выделяя две природы, - это всё равно что болтать сущий вздор (Кальвин употребляет здесь французскую поговорку: «sauter du coq a l'asne» («перепрыгивать с осла на петуха»). - Прим, перев.). Никто не осмелится исполнять миссию адвоката в судебном заседании перед земным судьёй, если он не принят должным образом в этом качестве. Откуда же исходит для этих червей и жаб великое право ставить образцами и ходатаями перед Богом тех, кому никогда не была дана подобная милость?
Заботу о нашем спасении Бог захотел поручить Ангелам, и поэтому они пребывают на публичных собраниях, а Церковь для них - это театр, где они с восхищением созерцают великую и многоразличную мудрость Бога. Люди, которые присущее Ангелам переносят на других, искажают и извращают установленный Богом порядок. А этот порядок должен оставаться нерушимым. Они с необыкновенной лёгкостью ссылаются на свидетельства Писания относительно этого предмета. В частности, приводят слова Господа, сказанные Иеремии: «Хотя бы предстали пред лицо Моё Моисей и Самуил, душа Моя не приклонится к народу сему» (Иер 15:1). И формулируют такой довод: если бы Бог не хотел указать, что умершие молятся за живых, то как бы мог Он говорить таким образом о Моисее и Самуиле, которые уже умерли? Я же, напротив, рассуждаю следующим образом: поскольку Бог объявляет, что Моисей и Самуил не молились в ту пору за народ Израиля, то, значит, мёртвые не совершают молитв за живых. Задумаемся: кто из святых так заботился о народе, как Моисей, который превосходил всех прочих в человечности, доброте и отеческом попечении? А из слов пророка можно сделать вывод, что тогда Моисей не просил за народ. Поэтому, если они прибегают к таким беспомощным уловкам - заключают, что мёртвые молятся за живых, так как Бог сказал: «Хотя бы предстали пред лицо Моё Моисей и Самуил», - то у меня есть более надёжные основания утверждать, что Моисей не молился, причём в условиях крайней необходимости для народа, о котором Бог сказал: «Если бы он молился, его прошения не были бы исполнены». Отсюда следует, что не молится и никто другой, ибо Моисей в доброте и великодушии превосходит всех.
Вот как поражает наших противников в их ухищрениях меч, которым они думают обладать. Ведь это просто насмешка - толковать это речение иначе, нежели в том простом и ясном смысле, который оно имеет. Ибо наш Господь не подразумевал ничего иного, кроме того, что Он не простит этот народ, даже если бы у него были такие ходатаи, как Моисей или Самуил, по молитвам которых Бог когда-то сделал так много. Этот же смысл можно без труда вывести из сходного речения Иезекииля: «Если бы нашлись в ней сии три мужа: Ной, Даниил и Иов, - то они праведностью своею ... говорит Господь Бог, не спасли бы ни сыновей, ни дочерей, а они, только они спаслись бы» (Иез 14:14,16). Этим Он хотел сказать: если бы двое воскресли и жили в городе. Ибо третий, Даниил, был ещё жив и хорошо известно, что тогда, во цвете своих юных лет, он был образцом истинной праведности. Посему оставим тех, о ком Писание явно свидетельствует, что путь их окончен. И св. Павел, вспоминая Давида, не говорит, что он молитвами помогает своим последователям, но говорит только, что он в своё время послужил Богу (Деян 13:36).
24. Они снова возражают и спрашивают, не хочу ли я отнять у них всякое чувство любви, тогда как на протяжении всей жизни они горели любовью и благочестием. На это я отвечаю, что не хочу, любопытствуя, разбирать, что они делают или о чём думают. Также маловероятно, чтобы они шатались в разные стороны из-за различных желаний. Вероятнее, что их воля сосредоточена на постижении Царства Божьего. Однако Царство Божье не в меньшей степени заключается в уничтожении нечестивых, нежели в спасении верующих. Если это так, то нет никакого сомнения в том, что их любовь заключена в причащении телом Христовым и не идёт дальше, чем позволяет природа их причащения. Но даже если мы допустим, что таким образом они молятся за нас, отсюда не вытекает, что они жертвуют своим покоем, заботясь о земных вещах, и тем более не вытекает, что их следует призывать в молитвах.
Это вовсе не связано с тем, что живущие на земле люди в публичных молитвах молятся друг за друга [1 Тим 2:1-2; Иак 5:15-16]. Ибо такие молитвы служат для поддержания между ними любви, когда они разделяют нужды друг друга и принимают их на себя. Они молятся также и по Божьей заповеди и потому не лишены обетований: а это два важнейших атрибута молитвы. Всё это отсутствует в отношении умерших, с которыми Господь не оставил нам никакой связи, когда взял их от нас; и им, насколько можно предполагать, Он не оставил связи с нами (Эккл 9:5-6).
И если кто-нибудь заявит, что невозможно, чтобы у них не сохранилась та любовь, которую они имели при жизни, ибо они связаны с нами верою, то я спрошу, кто нам открыл, что у них такие большие уши, которые позволяют слышать наши слова? Такие острые глаза, которые позволяют видеть наши нужды? Совершенно верно, софисты в своих школах болтают неведомо что; например, будто свет лика Божьего столь ярок, что, созерцая его, святые видят в нём, как в зеркале, то что происходит внизу. Но утверждать подобное, и особенно с такой дерзостью, как это делают софисты, - не что иное, как желание с помощью наших дурманящих мечтаний вторгнуться в тайные суды Бога без почтения к его слову и попрать Писание, где столько раз говорится, что плотские помышления суть вражда против мудрости Бога (Рим 8:7), которое вообще осуждает суету наших чувств и низвергает наш разум, чтобы привести нас единственно к воле Божьей.
25. Другие свидетельства, на которые они ссылаются для поддержания своей лжи, чудовищно ими искажены. Они, например, говорят, что Иаков в предсмертном благословении попросил, чтобы к его имени и к именам отцов, Авраама и Исаака, взывали его наследники (Быт 48:16). Здесь прежде всего нужно рассмотреть, какова была форма взывания у израильтян. Они не звали на помощь своих отцов, но лишь просили у Бога, чтобы Он помнил о его служителях Аврааме, Исааке и Иакове. Таким образом, этот пример ничего не даёт тем, кто обращает свои речи к святым. Но эти ленивые и лишённые разума болваны не понимают, что значит взывать к имени Иакова и с какой целью нужно к нему взывать; поэтому неудивительно, что они так глупо ошибаются.
Чтобы это понять нам, нужно отметить, что подобное выражение встречается в другом месте Писания. Исайя говорит, что женщины взывают к именам мужчин, когда объявляют их своими мужьями и обещают считать их главами и подчиняться им (Ис 4:1). Следовательно, взывание израильтян к имени Авраама состояло в том, что, считая его основателем их рода, они хранили в памяти это славное имя как имя отца. И делает это Иаков не потому, что озабочен поддержанием своей репутации, но потому, что понимает: счастье его потомства заключается в той непреложной истине, что по праву наследников оно будет пользоваться плодами союза, который заключил с ним Бог. И он желает детям того, что считает их наивысшим благом: чтобы они были признаны его детьми и продолжателями его рода. Ибо это не что иное, как передача из рук в руки заключённого союза. С другой стороны, преемники, выражая память об этом в своих молитвах, не ищут убежища в заступничестве мёртвых, а как бы напоминают Господу об обетовании, в котором Он засвидетельствовал, что будет к ним благорасположен и щедр ради Авраама, Исаака и Иакова.
А о том, чтобы верующие не почивали на заслугах своих отцов, мы имеем достаточное свидетельство пророка, говорящего от имени всей Церкви: «Только Ты - Отец наш; ибо Авраам не узнает нас и Израиль не признает нас своими; Ты, Господи, - Отец наш, - Искупитель наш». И всё-таки он тут же добавляет: «Обратись ради рабов Твоих, ради колен наследия Твоего» (Ис 63:16-17). Они не фантазируют о каком-то заступничестве, но вспоминают о благодетельности союза. А что сейчас, когда у нас есть Господь Иисус, которым вечный союз милосердия не только заключён, но и подтверждён и имя которого должно больше других звучать в наших молитвах? Поскольку достопочтенные доктора хотели бы заставить поверить, что эти слова свидетельствуют о заступничестве святых, я их спрашиваю, почему в этой огромной стае, почти что в муравейнике святых у них не нашлось местечка для Авраама, отца всей Церкви? Это очень любопытно - из какой грязи или из какой своры вытаскивают они своих святых. Пусть они мне ответят, пристойно ли, что Авраам, которого Бог предпочёл всем прочим и которому оказал высшую честь, забыт и попран? Но так как каждый хорошо знает, что такого обычая никогда не существовало в древней Церкви, эти бесцеремонные люди, чтобы спрятать его новизну, молчат о святых, живших во времена Закона. Как будто, вводя тысячи имён, они заслуживают прощения за тот новый и незаконный способ, которым это делают.
Ссылки некоторых людей на псалом, где верующие молят Бога сжалиться над ними ради любви к Давиду (Пс 131/132:1,10) очень легко отвергнуть: ведь отнюдь не требовалось, чтобы Давид прибегал к помощи святых. Если мы посмотрим, на какой ступени стоял Давид, то увидим, что в этом, он был отделён от всего сообщества святых; целью этого было подтверждение союза, который заключил с ним Бог. Св. Дух больше смотрит на обетование, нежели на личность человека, и через это обетование вновь и вновь передаёт заступничество Иисуса Христа. В Давиде более всего замечательно то, что он был образом Иисуса Христа, и поэтому его нельзя сравнивать с кем-либо.
26. Иные люди движимы тем соображением, что молитвы святых часто исполнялись. Почему? Конечно, потому, что они молились. Пророк говорит: «На Тебя уповали отцы наши; уповали, и Ты избавлял их. К Тебе взывали они ... и не оставались в стыде» (Пс 21/22:5-6). Будем же молиться по их примеру, чтобы, как и они, быть услышанными. Но это лишает всякого разумного основания утверждение (которое делают наши противники), что никто не будет услышан, кроме тех, кто был услышан раньше. Насколько лучше утверждение св. Иакова! «Илия, говорит он, был человек подобный нам, и молитвою помолился, чтобы не было дождя: и не было дождя на землю три года и шесть месяцев. И опять помолился: и небо дало дождь, и земля произрастила плод свой» (Иак 5:17-18). Так что же? Разве он заключает, что Илия обладал особенным преимуществом и к нему нам следует обращаться? Нет. Напротив, апостол показывает вечную силу чистой и святой молитвы, чтобы подвигнуть нас молиться таким же образом. Мы недостаточно ценим великодушие и быстроту, с которыми Бог исполняет прошения верных Ему. Опыт святых, которые были услышаны, убеждает нас больше полагаться на Божьи обетования: в них Бог не говорит, что слышит одного или двух, но говорит, что слышит всех, кто призывает его Имя.
Неведение наших противников тем менее простительно, что они, как представляется, сознательно отвергают многие свидетельства Писания. Давид часто получал избавление благодаря вмешательству Божьей силы. Разве об этом рассказывается для того, чтобы привлечь внимание к Давиду, или для того, чтобы сегодня мы получали помощь благодаря его заступничеству? Ведь Давид говорит совершенно другое: «Вокруг меня соберутся праведные, когда Ты явишь мне благодеяние» (Пс 141/142:7/8). А также: «Увидят праведники, и убоятся, и будут уповать на Господа» (Пс 51/52:8; 39/40:4). «Сей нищий воззвал, - и Господь услышал и спас его от всех бед его» (Пс 33/34:7). Есть много подобных прошений, в которых Давид умоляет Бога исполнить их ради того, чтобы верующие не оставались в смятении, но набрались мужества для твёрдой надежды. Сейчас нам достаточно привести одно речение: «За то помолится Тебе каждый праведник во время благопотребное» (Пс 31/32:6). Я особенно охотно привожу это место, потому что святоши, продающие свой язык, чтобы бессовестно поддерживать тиранию папы, не стыдятся сделать из неё щит для доказательства служения святых. А Давид хотел лишь показать плод, который рождается от великодушия и человеколюбия Бога, когда он обращает к Нему своё прошение.
Мы должны отметить, что опыт Божьей милости, - как по отношению к нам, так и по отношению к другим - вообще немало помогает в утверждении истинности Слова Божьего. Я не буду приводить много мест, где Давид рассказывает о полученных им Божьих благодеяниях как об опоре, необходимой для доверия к будущему, ибо, читая псалмы, их можно увидеть повсюду. В этом отношении он следует патриарху Иакову, который когда-то подал пример: «Недостоин я всех милостей и всех благодеяний, которые Ты сотворил рабу Твоему» (Быт 32:10). Давид говорит об обетовании - но не о нём одном, а тотчас упоминает и о его действии, чтобы набраться мужества верить, что Бог всегда будет относиться к нему так, как он уже испытал. Ведь Бог не похож на смертных людей, которые сожалеют, что когда-то были слишком щедры, или видят, что их возможности истощаются. Он же хочет, чтобы Его оценивали согласно его собственной природе, как это умеет делать Давид: «Ты избавлял меня, Господи, Боже истины» (Пс 30/31:6). Воздав Богу хвалу за спасение, он добавляет, что Бог истинен, так как, если бы Он не был всегда подобен Себе, из его благодеяний было бы невозможно извлечь твёрдый аргумент в пользу того, чтобы молиться Ему с доверием. Но если всякий раз мы видим, что, помогая нам и нас поддерживая, Бог даёт свидетельство своего великодушия и верности, то не нужно бояться, что Он желает нас обмануть или что наше ожидание окажется напрасным, когда мы придём к Нему.
27. Общий итог таков. Поскольку Писание учит, что взывать к Богу - это главная часть служения Ему, и поскольку для Бога наш труд во имя его - более высокое почитание, нежели все жертвы, то явное кощунство обращать молитвы к кому-то иному. Поэтому в псалме сказано: «Если бы мы ... простёрли руки наши к богу чужому, то не взыскал ли бы сего Бог?» (Пс 43/44:21-22). Далее, так как Бог желает, чтобы к Нему взывали с верой, велит нам слагать свои молитвы по правилам, записанным в его Слове, и так как мать молитвы - основанная на нём вера, то, едва мы отворачиваемся от Слова, молитва портится. На протяжении всего Писания мы видим, что молитва должна быть обращена к одному только Богу. Мы видим также, что миссия заступничества принадлежит одному Иисусу Христу и ни одна молитва не угодна Богу, если её не освящает Посредник.
Мы уже показали, что, хотя верующие просят и молятся друг за друга, это ни в чём не умаляет заступничества Иисуса Христа (раздел 20). Ибо все, от первого до последнего, когда молятся Богу за себя и за других, опираются на Него.
Одновременно мы доказали, что распространять это на умерших глупо и безосновательно (раздел 21): нигде не сказано, что им когда-то было велено молиться за нас. Писание часто призывает нас исполнять этот долг по отношению друг к другу; что касается мёртвых, то о них не сказано ни слова. Св. Иаков, призывая нас признаваться друг перед другом в проступках и молиться друг за друга (Иак 5:16), умалчивает о тех, кого больше нет в мире. Одного этого достаточно, чтобы осудить заблуждение относительно призывания святых и обращения к ним как к ходатаям: начало должной и доброй молитвы исходит от веры, а вера - от слышания Слова Божьего (Рим 10:17). В Слове Божьем ничего не сказано о святых как о заступниках. Приписывать им состояние и служение, которого им не дал Бог, - чистое суеверие. Ибо, хотя в Писании даётся множество форм молитвы, там невозможно найти ни одного примера поиска верующими заступника среди умерших. Но папство, однако, полагает, что без этого молитвы ничего не стоят.
Примечательно, что этот предрассудок проистекает из чистого неверия: люди не довольствуются Иисусом Христом как единственным Посредником или совершенно лишают Его этой славы. Это легко доказывается их бесстыдством, потому что у них нет более надёжного довода в пользу заступничества святых, нежели ссылка на то, что мы недостойны приближаться к Богу. Согласен, это верно. Но из этого мы заключаем, что они ничего не оставляют Иисусу Христу, ибо считают ничем его ходатайство и заступничество за нас и высокомерно не берут Его в расчёт, устремляясь больше к св. Георгию, св. Ипполиту и другим подобным личинам.
28. Хотя в узком смысле слова молитва содержит лишь прошения, но прошение и благодарение настолько близки друг к другу, что вполне допустимо поставить их рядом. Виды молитв, о которых св. Павел пишет Тимофею[1 Тим 2:1 сл.], относятся к первому типу - прошениям у Бога. Совершая их, мы показываем Ему свои желания, чтобы попросить как того, что служит прославлению его имени, так и того, что требуется для нашей пользы и блага. В благодарениях Богу мы прославляем Его за благодеяния и при этом объявляем, что всё доброе приходит к нам от его щедрости. Давид постиг эти две разновидности молитв. Он сказал: «Призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня» (Пс 49/50:15).
Св. Писание не без оснований убеждает нас непрестанно совершать молитвы обоих видов. Ибо, как было показано в другом месте и как красноречиво свидетельствует опыт, наша никчёмность столь велика и нас со всех сторон теснит столько трудностей и несчастий, что у всех есть достаточно причин воздыхать перед Богом и умолять Его о милости. А если некоторые не побиты невзгодами, то грехи побуждают к молитвам даже святых людей. Что же касается хвалебной жертвы и благодарения, то разделять их преступно, так как Бог постоянно нанизывает одно доброе дело на другое, чтобы побудить нас благодарить Его, какими бы медлительными и ленивыми мы ни были. Короче, щедрость Божьих благодеяний, обильно и непрерывно даруемых нам, и чудеса его дел, с какой бы стороны на них ни смотреть, представляются столь великими, восхитительными и нескончаемыми, что у нас всегда будет достаточно поводов и причин хвалить, славить и превозносить Бога, благодарить Его всегда и за всё.
А чтобы лучше это понять - ибо вся наша надежда и всё наше заключены в Боге и, как было показано выше (раздел 1), и мы, и то, чем мы владеем, и то, что нас касается, может процветать только по его благословению, - следует и самих себя и всё своё непрестанно препоручать Богу. Далее, всё, что мы мыслим, говорим и делаем, пусть мыслится, говорится и делается под его рукою, по его воле и в надежде на его помощь. Ибо Господь наш проклинает тех, кто полагается на самого себя и на других, строит планы, вынашивает замыслы и что-либо предпринимает помимо воли Господней, не взывая к Богу и не прося его помощи (Иак 4:13-14; Ис 30:1; 31:1). Уже не раз было сказано, что Богу воздают подобающую честь только тогда, когда считают Его Совершителем всякого блага. Отсюда следует, что мы должны принимать всё как бы из его рук, непрестанно благодаря, и что нет хорошего способа пользоваться постоянно исходящими от Него дарами, если мы так же постоянно не прославляем и не благодарим Бога.
Когда св. Павел говорит, что все Божьи блага для нас освящаются Словом и молитвой (1 Тим 4:4-5), то этим он показывает также, что без Слова и молитвы они не освящены. Под Словом он разумеет веру, отвечающую этому Слову, в которое нужно веровать. Таким образом, никакие Божьи блага не освящаются для нас без молитвы и без веры. Давид даёт нам хороший урок, когда, получив ещё одно благодеяние от Бога, говорит, что в его уста вложена новая песнь (Пс 39/40:4). Тем самым он утверждает, что наше молчание не лишено неблагодарности, если какое-то благодеяние Бога мы принимаем, не воздавая Ему хвалу. Ибо всякий раз, делая нам добро, Он подаёт нам повод благословлять Его. Так и Исайя, возвещая об удивительной милости Бога, призывает верующих петь Ему новую, неслыханную песнь (Ис 42:10). В этом же смысле следует понимать слова Давида: «Господи! отверзи уста мои, и уста мои возвестят хвалу Твою» (Пс 50/51:17). Подобно этому Езекия и Иона объявляют, что после их избавления они будут прославлять благость Бога в храме (Ис 38:20; Ион 2:10). Это правило Давид дал всем верующим: «Что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне? Чашу спасения приму и имя Господне призову» (Пс 115/116:3-4). Ему последовала вся Церковь, как мы видим в другом псалме: «Спаси нас, Господи, Боже наш, ... дабы славить святое имя Твоё, хвалиться Твоею славою» (Пс 105/106:47). А также: «Призрит на молитву беспомощных и не презрит моления их. Напишется о сём для рода последующего, и поколение грядущее восхвалит Господа ... Дабы возвещали на Сионе имя Господне и хвалу Его в Иерусалиме» (Пс 101/102:18-19,22).
Всякий раз, когда верующие умоляют Бога о помощи во имя его, заявляя, что недостойны получить что-либо во имя своё, они обязуются благодарить Его и обещают чисто и праведно пользоваться Божьими благодеяниями и говорить о них громко и открыто. Так Осия говорит об искупительном будущем Церкви: «Отними всякое беззаконие и прими во благо, и мы принесём жертву уст наших» (Ос 14:3). В самом деле, Божьи благодеяния не только предполагают, чтобы мы прославляли Бога устами, но и естественным образом побуждают нас любить Его. Давид говорит: «Я люблю Господа, потому что Он услышал голос молитвы моей» (Пс 114/ 116:1). В другом месте, рассказывая о полученной им помощи, он восклицает: «Возлюблю Тебя, Господи, крепость моя!» (Пс 17/18:2). Ибо никогда никакие хвалы не будут угодны Богу, если они не исходят из источника любви.
Более того, нам следует знать правило св. Павла: все прошения, не сопряжённые с благодарением, испорчены и порочны. Апостол говорит так: «Всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания перед Богом» (Флп 4:6). Поскольку многие, охваченные и движимые печалью, усталостью, нетерпением, горечью боли и страхом, проговаривают свои молитвы с какой-то досадой, апостол призывает верующих сдерживать свои страсти, так чтобы ещё до того, как они получат просимое, они не уставали славить Бога радостным сердцем. А если молитвы и благодарения должны совершаться подобным образом, то насколько следует нам быть преданными Богу, если Он даёт нам возможность радоваться желаемому! Мы учили, что наши молитвы освящаются заступничеством Иисуса Христа, без которого они были бы осквернёнными. Также и апостол, повелевая нам приносить жертву хвалы через Иисуса Христа (Евр 13:15), предупреждает, что наши уста недостаточно чисты и могут славить имя Божье только посредством жертвы Христа. Отсюда я заключаю, что люди одурманены папством и большинство из них изумляется, когда Иисуса Христа называют Ходатаем.
По этой причине св. Павел требует непрестанно молиться и благодарить (1 Фес 5:17-18). Это, добавлю я, для того, чтобы наши желания во все делах, во всякое время и во всяком месте возносились к Богу с величайшим усердием, на какое мы только способны, - дабы ожидать от Него всякого блага и славить Его, ибо Он даёт нам постоянный повод молиться и славить.
29. Непрестанная молитва (priere) - долг каждого человека в отдельности. Он, однако, не распространяется на общественные молитвы (oraisons): они не могут быть непрестанными, но могут и должны совершаться в установленном порядке по общему согласию Церкви, когда люди пожелают собраться вместе. И поэтому есть определённые, четко установленные часы молитв. Эти часы безразличны для Бога, однако необходимы для людей. При этом следует принимать во внимание удобство каждого человека и, как сказал св. Павел, всё происходящее в Церкви должно быть благопристойно и чинно (1 Кор 14:40).
Это не противоречит тому, чтобы любая Церковь всегда стремилась молиться как можно чаще, особенно когда она испытывает какую-либо нужду. Об усердии в молитве, приближающемся к непрестанности, мы скажем в конце главы (раздел 51). Оно не имеет ничего общего с суеверными длиннотами и повторами в молитвах, запрещёнными нам нашим Господом (Мф 6:7). Ибо Он запрещает не усердие и упорство, не постоянство, частоту и пылкость молитв, а учит нас не думать, будто суетной болтливостью и надоедливостью мы можем принудить Бога исполнить наши прошения, как будто Его, словно человека, можно убедить болтовнёй. Нам известно, что лицемеры, не задумываясь о том, что они имеют дело с Богом, превращают моления чуть ли не в помпезные триумфы. Они подобны фарисею, благодарившему Бога за то, что он не таков, как прочие люди, и возносившемуся перед ними; он, признавая себя должником Бога, словно хотел добиться репутации святого (Лк 18:11 сл.).
Длинные молитвы сейчас в ходу у папистов. Они происходят из того же источника: одни, машинально бормоча «Аве Мариа» и по сотне раз перебирая чётки, лишь попусту тратят время; другие - в основном каноники и монахи, - днём и ночью распевая в церквах и читая молитвенники, фарисействуют перед народом. Болтать подобным образом означает играть с Богом, как с маленьким ребёнком. Поэтому нас не должно удивлять, что Иисус Христос закрывает перед этой болтовнёй двери Церкви, где должны звучать только предельно искренние, сердечные молитвы. Есть ещё одно заблуждение, близкое к описанному, которое тоже отвергает Иисус Христос. Лицемеры, желая покрасоваться, ищут многих свидетелей и больше, чем выразить в молитве свои глубокие чувства, хотели бы молиться на рынке на виду у людей, чтобы заслужить их похвалу.
Как уже было сказано (раздел 4), цель совместной молитвы заключается в том, чтобы наш дух возвышался и устремлялся к Богу, дабы прославлять Его и воздавать Ему хвалу и просить помощи в нужде. Поэтому нетрудно понять, что суть молитвы спрятана в сердце и в уме. Более того, молитва - это внутреннее желание, преобразившееся и направляемое к Богу, который знает тайны сердца. Поэтому Господь наш Иисус Христос, когда захотел дать верное молитвенное правило, велел нам войти в комнату, затворить дверь и молиться там Небесному Отцу, дабы Он, проникающий во все тайны, услышал нас и избавил (Мф 6:6). Приведя пример лицемеров, которые, устраивая из молитв зрелища, тщеславно ищут славы и награды у людей, Он учит, как нужно совершать молитву: войти в комнату и молиться, затворив дверь. Я полагаю, что этими словами Иисус учит нас искать такого убежища, которое поможет нам заглянуть в собственное сердце и погрузиться в него умом, и обещает, что через внутреннее сердечное переживание мы приблизимся к Богу. А наши тела должны быть его истинными храмами.
Говоря так, Он не отрицал допустимости и полезности молитвы в других местах, а лишь объявил, что молитва есть тайное действие и исходит прежде всего из сердца и ума. От них она требует покоя, свободы от плотских чувств и мирских забот. Не случайно сам Господь Иисус, желая предаться молитве, удалялся от людского шума (Мф 14:23; Лк 5:16). Но, скорее, Он делал это, чтобы своим примером убедить нас не пренебрегать тем, что возвышает наше сердце и побуждает его к доброй молитве - ибо само по себе оно слишком хрупко и рассеянно. И как Он, если представлялась возможность, совершал молитвы среди толпы, так и мы не должны смущаться воздевать руки к небесам на всяком месте во всякое время, когда это необходимо (1 Тим 2:8). Мы должны поступать так ещё и потому, что тот, кто отказывается молиться в собрании верующих, не знает, что такое молиться в уединении, в стороне и у себя дома. Верно и обратное: тот, кто не умеет молиться в уединении дома, даже часто посещая общественные собрания, молится на них рассеянно, потому что мнение людей для него важнее, чем тайный суд Бога.
Дабы общие молитвы Церкви не были в небрежении, Бог украсил их прекрасными определениями, в особенности когда назвал свой храм «домом молитвы» (Ис 56:7). Этим Он показал, что молитва - главный род служения Ему. Повелев воздвигнуть храм, Бог соорудил скамью, чтобы собрать на ней верующих, которые при общем согласии будут чтить и прославлять Его. Здесь нужно вспомнить и замечательное обетование: «Тебе, Боже, принадлежит хвала на Сионе и Тебе воздастся обет» (Пс 64/65:2). Этими словами пророк утверждает, что никогда молитвы Церкви не будут напрасны и бесплодны, ибо Бог всегда даёт верным Ему повод радостно прославлять и воспевать Его. Хотя прообразы Закона исчезли, но, поскольку этим ритуалом Бог хотел утвердить в нас единство веры, нет сомнений, что обетование относится и к нам. Иисус Христос подтвердил его, а св. Павел учит, что оно остаётся в силе навечно.
30. Так как Бог велит своему народу совершать общие молитвы, то требуется, чтобы для этого были храмы, в которых люди, отказывающиеся от молитвенного общения с народом Божьим, не могут оправдаться заявлением, что исполняют Божье повеление у себя дома. Ибо Тот, кто обещает исполнить всё, что двое или трое соберутся вместе просить во имя его [Мф 18:19-20], ясно свидетельствует, что Он не отвергает совместных молитв - лишь бы не было в них тщеславия и самопревозношения, а, напротив, было чистое искреннее чувство, исходящее из самого сердца.
Если таково законное использование храмов (а что оно таково, не подлежит сомнению), то нам нужно остерегаться считать их обителями Бога (как считалось многие годы), где наш Господь лучше нас слышит, или приписывать им какую-то тайную святость, благодаря которой наши молитвы становятся приятнее Богу. Ибо если подлинные Божьи храмы - это мы сами, то, желая воззвать к Богу в его подлинном храме, необходимо молиться внутри себя. Оставим то грубое и плотское мнение евреям и язычникам, ибо у нас есть повеление поклоняться Богу в духе и истине (Ин 4:23) независимо от места.
Верно, что в древности по Божьему повелению Храм был предназначен для совершения молитв и жертвоприношений. Но это было тогда, когда истина лишь проступала из густой тени; теперь, когда она провозглашена открыто, непозволительно останавливаться на каком-либо материальном храме. Впрочем, и в древности Храм был дан евреям не для того, чтобы они замкнули присутствие Бога внутри его стен, но чтобы научить их видеть в нём образ подлинного Храма. Поэтому св. Стефан сурово обличал тех, кто так или иначе полагал, будто Бог живёт в рукотворных храмах; а их предшественников разубеждал пророк Исайя (Ис 66:1).
31. Совершенно очевидно, что славословия и воспевания в молитвах ничего не значат перед лицом Бога и ничуть не приближают нас к Нему, если не исходят из чистого чувства и из глубин сердца. Напротив, они оскорбляют Его и вызывают на нас Божий гнев, когда исходят только изо рта. Ибо это - поношение святейшего имени Бога, насмешка над его величием, как Он и объявил через своего пророка. Хотя он говорит о притворстве любого рода, здесь имеется в виду и этот порок: «Так как этот народ приближается ко Мне устами своими и языком своим чтит Меня, сердце же его далеко отстоит от Меня, и благоговение их предо Мною есть изучение заповедей человеческих, то вот, Я ещё необычайно поступлю с этим народом, чудно и дивно, так что мудрость мудрецов его погибнет и разума у разумных его не станет» (Ис 29:13-14: Мф 15:8-9).
Мы не считаем, однако, что слово или пение нехороши. Но мы полагаем их полезными, когда они вызваны сердечным чувством и усиливают его. Ибо они укрепляют стремление человека, которое без них весьма хрупко и легко уклоняется в сторону, если не получает разного рода поддержку и не удерживается в размышлении о Боге. Более того, поскольку все наши члены, каждый на своём месте, должны славить Бога, то очень хорошо, что язык, сотворённый Богом для возвещения и возвеличивания его имени, используется именно для этого - в слове и пении. Он особенно потребен в молитвах, совершаемых публично на собраниях христиан. На них мы должны показать, что, почитая Бога единым духом и единой верой, также хвалим Его общим и единым словом, почти что едиными устами (Рим 15:6). Хвалим перед людьми, чтобы каждый ясно слышал исповедание веры своего брата, стремился воссоздать в себе эту веру и укрепить её.
32. Что касается пения в церквях, то я мимоходом замечу, что оно не только возникло очень давно, но существовало ещё в апостольские времена, как можно заключить из слов св. Павла: «Буду петь духом (у Кальвина - «устами»), буду петь и умом» (1 Кор 14:15). А также в Послании к колоссянам: «Научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу» (Кол 3:16). В первом отрывке апостол показывает, что нужно воспевать сердцем и устами; во втором - он хвалит духовные песни, с помощью которых верующие получают друг от друга наставление.
Однако у св. Августина мы читаем, что пение не всегда было распространено повсеместно. Он рассказывает, что петь начали во времена св. Амвросия в Милане, когда Юстина, мать императора Валентиниана, преследовала христиан (Августин. Исповедь, IX, 7, 13 (МРL, XXXII, 770)); оттуда пение распространилось по западным церквам. Несколько раньше он сказал, что этот обычай пришёл из церквей Востока, где он соблюдался всегда (Августин. Пересмотры, II, 11 (МРL, XXXII, 634)). Во второй книге «Пересмотров» св. Августин говорит, что в Африке в его время пение было принято. Очевидно, что если пение так глубоко укоренено, что преподносится Богу и его Ангелам, то оно есть украшение, придающее больше достоинства хвале Богу, и хорошее средство воодушевления сердец, дабы они стали более пылкими в молитве. Но нужно постоянно следить за тем, чтобы уши не были более внимательны к гармонии пения, нежели умы - к духовному смыслу слов. В другом месте св. Августин высказывает опасение: он хотел бы, чтобы повсюду соблюдались правила пения, установленные Афанасием, то есть пение было бы скорее чтением. Он, однако, добавляет, что когда он вспоминает о плодах научения, которые получил, слушая церковные распевы, то склоняется к противоположному мнению, то есть одобряет пение (Августин. Исповедь, X, 33, 50 (МРL, XXXII, 800)).
Когда высказываются так сдержанно, то не остаётся сомнений в священности и пользе духовных песнопений. Напротив, когда песни и мелодии сочиняются лишь для удовольствия слуха - а таковы фиоритуры и всё музицирование папистов, а также то, что именуется прерывистой музыкой и четырёхголосным пением, - то это не подобает величию Церкви и не может быть сколько-нибудь угодно Богу.
33. Отсюда становится ясным также то, что публичные молитвы должны совершаться не на греческом языке среди говорящих по-латыни, не на латинском среди говорящих по-французски или по-английски (так ранее обычно было повсюду), а на разговорном языке данной страны, чтобы молитвы могло понять всё собрание. Ибо они должны служить для созидания и наставления всей Церкви, которой непонятный шум не приносит никакого плода. А на тех людей, в ком нет ни капли любви и человечности, должен хоть немного подействовать авторитет св. Павла, высказывание которого совершенно ясно: «Если ты будешь благословлять духом (у Кальвина - «непонятно»), то стоящий на месте простолюдина как скажет "аминь" при твоём благодарении? Ибо он не понимает, что ты говоришь. Ты хорошо благодаришь, но другой не назидается» (1 Кор 14:16-17). А теперь кто не изумится необузданной дерзости, которую проявили и всё ещё проявляют паписты, вопреки запрету апостола распевающие и взывающие на чужом и незнакомом языке, на котором чаще всего сами не понимают ни слова и только хотят, чтобы понимали другие?
Св. Павел указывает, что мы должны идти другим путём. «Что же делать? Стану молиться духом (у Кальвина - «голосом»), стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом» (1 Кор 14:15). В этом отрывке, где мы употребляем слово «голос», апостол пользуется словом «дух», подразумевая дар речи. Многие, желая удивить, злоупотребляли переводом и отделяли язык от ума. Но мы всегда должны помнить о том, что язык в отрыве от ума и сердца не может не быть отвратителен Богу - как в уединённой молитве, так и в публичной.
Более того, мы должны помнить, что пылкость и сила желания (vouloir) должны быть так велики, чтобы превзойти всё выразимое на человеческом языке. Наконец, в личной молитве сам язык перестаёт быть необходимым. Он нужен лишь потому, что внутренняя мысль не может двигаться сама по себе: посредством сильной эмоции она обращается к языку и приводит его в действие. Хотя иногда лучшие молитвы - это безмолвные молитвы, часто бывает, что сердечное чувство столь пылко, что приводит в движение язык и другие члены без всяких честолюбивых стремлений молящегося. Так Анна, мать Самуила, желая молиться, «говорила в сердце своём, а уста её только двигались» (1 Цар 1:13). И верующие каждый день переживают нечто подобное, когда в молитвах вздыхают и испускают стоны без всякого желания со своей стороны. Что касается внешнего вида и положения тела, которые мы обычно наблюдаем при молитвах (коленопреклонения, распущенные волосы), то это упражнения, посредством которых мы стремимся выразить величайшее почтение к Богу.
34. Теперь нам нужно научиться не только способу совершения молитвы, но также стилю и образцу, который наш Небесный Отец дал нам через своего возлюбленного Сына, Господа нашего Иисуса Христа (Мф 6:9-13; Лк 11:2-4). Постигая этот образец, мы сможем почувствовать непостижимую благость и любовь. Ибо Он не только призывает и побуждает нас обращаться к Нему при любой нужде, как дети обращаются к своему отцу всякий раз, когда их вынуждают обстоятельства. Но, зная, что мы не можем в должной мере понять ни того, как велика наша нищета и немощь, ни того, что именно нужно просить у Бога и что нам полезно, Он пожелал помочь нам в нашем невежестве и заместить самим Собой то, чего недостаёт нашему духу. Посему Он дал нам образец молитвы, в котором, как на картине, изобразил всё, что позволено желать от Него, всё, что может быть нам полезно, всё, что мы должны просить у Него. Эти великодушие и щедрость могут принести нам особенное утешение. Ибо мы видим и убеждаемся, что не просим чего-либо незаконного, непозволительного, чуждого Ему, не просим чего-либо, что Ему неугодно, когда мы следуем его правилу и молимся почти что его устами.
Платон, видя, что в желаниях и просьбах людей к Богу проявляется их неразумие, что исполнение этих просьб лишь навредит им, заявляет, что наилучший вид молитвы был описан древним поэтом: просить Бога (у Платона - «Зевса») делать нам добро независимо от того, молим мы о нём или нет, и отвратить от нас зло, даже если мы хотим, чтобы оно постигло нас (Платон. Алкивиад II, 142е-143а). Это верная точка зрения для язычника, поскольку он видит, как опасно просить Бога о том, чего требует наша похоть. В то же время в этих словах выражена наша беда: мы не можем без опасений раскрыть рот, чтобы чего-либо попросить у Бога, если Св. Дух не подкрепит нас и не научит доброй молитве (Рим 8:26). Такая привилегия тем более ценна, что Сын Божий почти вложил в наши уста слова, которые освобождают наш дух от сомнений и колебаний.
35. Эта молитва, или молитвенное правило включает шесть прошений (requestes). У меня есть основание не соглашаться с теми, кто делит её на семь прошений, так как евангелист излагает молитву именно в шести частях. Говоря «не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого», он соединяет два члена в одно прошение. Он как бы говорит: не попусти, чтобы мы были побеждены искушением, но помоги нам в нашей немощи и освободи нас, пока мы не пали.
Древние учители (Августин. Энхиридий к Лаврентию, СХV (МРL, XI, 285); Псевдо-Златоуст. Толк. на Еванг. от Матфея (незаконч.), XIV (МРG, LVI, 714)) дают именно такое толкование. Отсюда легко понять, что добавление св. Матфея, которое некоторые считают седьмым прошением, является разъяснением шестого и должно относиться к нему. Хотя молитва такова, что в каждой её части нужно прежде всего видеть Божью славу, и хотя нам необходимо, чтобы всё, о чём в ней говорится, совершилось, как мы того просим, тем не менее первые три прошения прямо выражают желание прославить Бога. Произнося их, мы должны думать только о Божьей славе и забыть о самих себе. В трёх других прошениях говорится о вещах, о которых нам следует просить для удовлетворения наших нужд.
Когда мы молимся, чтобы святилось имя Божье, Бог хочет испытать, бескорыстно ли мы любим и чтим Его или же делаем это как наёмники. Поэтому мы должны думать не о собственной пользе, но лишь о его славе - без всякого иного чувства и стремления, без всякой иной цели. Но даже и в этом случае молитва обращается нам на пользу. Ибо когда святится Имя Божье - как мы о том просим, - оно одновременно освящает и нас. Но, как уже сказано, мы не должны оглядываться на свою пользу: даже если бы не было никакой пользы и мы не получали бы ничего, мы не перестали бы желать и молитвенно просить освящения Божьего Имени и всего того, что относится к Божьей славе. Это видно на примерах Моисея и св. Павла, с которыми не случилось никакого зла, когда они отвернулись от себя и даже страстно возжелали собственной гибели, чтобы слава Божья возрастала и его Царство преумножалось, даже если им будет нужно пострадать (Исх 32:32; Рим 9:3). В то же время, когда мы молим дать нам хлеб наш насущный на сей день, то, хотя просим о вещи для себя и своей пользы, мы при этом должны прежде всего искать Божьей славы. Ибо если какая-либо вещь не преумножает его славу, у нас не должно быть желания просить о ней и обладать ею. Теперь начнём изложение молитвы.